Лекции, прочитанные в Лондоне в 1904 году
Лекция I
РАСШИРЕННОЕ СОЗНАНИЕ
Психология сделала большие успехи за последние десятилетия. Приблизительно 40 лет тому назад, почти весь ученый мир признавал, что психологические изыскания не могут быть успешны, если они не опираются на физиологию. Несомненно, что в этом есть доля правды, которую я нисколько не отрицаю: нельзя изучать явления сознания ничего не зная об орудиях сознания.
Но исходная точка западноевропейских ученых была совершенно неверная, поскольку они стремились установить, что разум есть продукт материи, что сознание — результат механического движения молекул, и что понять работу мысли возможно, только подробно ознакомившись с мозгом и с нервной системой. Далеко ушли мы с тех пор, и то, что я называю «Новой Психологией», представляет совершенно иной метод изыскания; метод этот признает, что наиболее поразительные и кажущиеся ненормальными факты, противоречащие установленным научным положениям, и суть наиболее ценные, и им-то и предстоит стать вехами на вновь пролагаемых путях. Во всех остальных областях научного исследования люди науки разделяют этот взгляд, но по странному недоразумению, именно в науке о душе, где сверхнормальные явления должны бы представлять наибольший интерес, ученые стремились не сходить с проторенных дорожек. Но Новая Психология наблюдает с открытыми глазами и не отрицает того или другого метода только потому, что он не нов.
Заглавие моих лекций соединяет Новую Психологию с Теософией, и мне хотелось бы немедленно же дать объяснение, откуда возникло такое сопоставление. Теософия владеет теорией Жизни и Сознания, основанной на идущем из глубины веков всестороннем исследовании природы; вот почему она в состоянии дать Новой Психологии теоретическое обоснование, в котором последняя так сильно нуждается. Я говорю: Теософия владеет «теорией», ибо нельзя ожидать от западноевропейской науки, чтобы она приняла её учение иначе, как гипотезу, разумно объясняющую такие факты и проблемы, которые иначе остаются необъяснимыми. Гипотеза, как ступень научных исследований, совершенно необходима, и мы знаем, что она неизбежно появляется каждый раз, когда достаточное количество наблюдений одного порядка требует обобщения.
Тогда учеными создается гипотеза, которая и становится основой для дальнейших опытов, так как научные работы, ведущиеся по определенным линиям, много плодотворнее, чем ведущиеся ощупью. Если новые исследования не подтверждают гипотезу, последняя отбрасывается; если же, наоборот, все исследования подтверждают ее, гипотеза переходит в область признанных положений науки. Именно в таком смысле я и предлагаю людям науки психологические учения Теософии, как разумную гипотезу, которую следует всесторонне исследовать ранее, чем ее отвергнуть или принять, хотя лично для меня учения Теософии не гипотеза, а положительное знание.
Что сознание человека превышает область нашего обыденного бодрствующего сознания, это — факт, засвидетельствованный таким множеством доказательств, что его можно считать неоспоримым. Если и найдутся люди, его оспаривающие, то едва ли это будут ученые, много наблюдавшие в этой области, ибо наблюдения эти слишком ясно указывают на то, что вся область нашего сознания — несравненно шире мозгового сознания. Оливер Лодж высказался в этом отношении в совершенно ясных выражениях. Он считает вполне доказанным, что всё поле нашего сознания далеко превышает ту его часть, которая проявляется посредством мозга и которая считается нормальной, что вне этой части инад ней, расстилаются неведомые поля сознания, которые составляют также часть нас самих, вероятно важнейшую часть, так как именно из этих неведомых областей сознания получаются указания столь определенные и повелительные, что они овладевают человеком и направляют его волю часто вопреки тому сознанию, которое мы считаем нормальным.
Или, если мы обратимся к исследованиям другого ученого — Майерса и возьмем его интересную книгу «Human Personality»*, мы убедимся, что в ней собрано такое богатство фактов и показаний, с которыми не считаться уже нельзя. Когда просматриваешь эту книгу, две особенности бросаются в глаза. Во-первых — неудачное имя, которое Майерс дал этому неведомому полю сознания, как бы не решаясь признать его выше мозгового сознания. Но, прочитав книгу Майерса до конца, нельзя приписать эту нерешительность недостатку умственной смелости: в той же книге он прямо утверждает возможность одержимости, возможность овладения человеческим телом чуждым и даже враждебным духом, и, прибавляя при этом, что такие явления ведут нас вспять к верованиям дикаря, он тем самым снимает с себя всякое подозрение в недостатке мужества. Я думаю, что ему мешало выражаться смелее и определеннее то обстоятельство, что он имел дело с огромным количеством фактов, которые не мог ни понять, ни объяснить удовлетворительно. Он дает им названия то сновидений, то гениальности, то фантазмов и т. д., но у него нет теории, которая помогла бы ему разместить все эти факты в определенные категории. А между тем, если его книгу читать при свете Теософии, можно ответить на каждый вопрос, на который г. Майерс не мог ответить, и дать объяснения всем фактам, которые его приводили в полное недоумение. Если бы автор книги принял теософические теории только как гипотезу, он не запутался бы в своих наблюдениях, как это случилось, и не смешивал бы сумасшедшего с гением, и разный хлам с источником человеческого вдохновения.