Конечно, нельзя отрицать тот факт, что от отдельного кусочка кирпича, дерева или железа, которые были когда-то частью здания, ныне находящегося в руинах, невозможно ждать того, чтобы они сохранили хотя бы малейшие признаки архитектуры этого здания — во всяком случае, когда их исследует химик; однако на это можно надеяться, если они попадут в руки к психометристу, обладающему такой способностью, которая демонстрирует закон сохранения энергии значительно лучше, чем физическая наука, и показывает его действие не только в мире объектного и материального, но также и на плане субъектного и психического. Если мы захотим проследить происхождение звука на этом плане, мы придем всё к тому же движению и к тому же соотношению сил, которое проявляется и в любом другом феномене. Будет ли физик, который разложит звук на составляющие его вибрации и не сможет найти в них какой-либо гармонии или определенной мелодии, отрицать существование последней? И не доказывает ли это, что аналитический метод, имеющий дело исключительно с элементами, но неспособный исследовать их комбинации, приводит к тому, что физик много говорит о движении, вибрации и тому подобном, но полностью утрачивает представление о гармонии, создаваемой определенными комбинациями движений, или «гармонии вибраций»? Тогда критики правы, обвиняя материалистическую психофизиологию в пренебрежении этой важнейшей разницей. Утверждая, что тщательное наблюдение фактов является нашим долгом при изучении простейших физических явлений, не следует ли требовать этого в гораздо большей степени, когда речь идет о таких сложных и важных вопросах как психическая сила и психические способности? И всё же в большинстве случаев такие существенные различия оказываются вне поля зрения, и аналитический метод применяется весьма произвольным и предвзятым образом. Что же тогда удивительного в том, что низводя психическое действие до составляющих элементов, психофизиолог, лишающий его при этом процессе всех его существенных характеристик, неизбежно его разрушает? Когда же он его разрушил, это лишь логично, что он не может найти того, чего больше не существует. Короче говоря, он забывает (или, скорее, намеренно игнорирует) тот факт, что хотя психические проявления, подобно всем явлениям материального плана, в своем окончательном анализе должны быть соотнесены с миром вибраций («звуком», являющемся субстратом универсальной акаши), всё же по происхождению своему они принадлежат к иному и более высокому миру Гармонии. Элпэй приводит несколько резких и достойных упоминания высказываний, направленных против предположений тех, кого он называет «физико-биологами»:
«Не сознавая своей ошибки, психофизиологи отождествляют составляющие психическую деятельность элементы с самой этой деятельностью, а отсюда и их полученный аналитическим методом вывод, согласно которому наивысшая и наиболее характерная особенность человеческой души — свободная воля, спонтанность — это иллюзия, а не психическая реальность. Но, как мы только что показали, такое отождествление не только не имеет ничего общего с точной наукой, но и просто недопустимо, поскольку оно вступает в столкновение со всеми основными законами логики, вследствие чего все эти так называемые физико-биологические выводы, возникающие в результате упомянутого отождествления, рассеиваются по ветру. Таким образом, прослеживание психического действия до первичного движения никоим образом не доказывает «иллюзорности свободы воли». И так же, как в случае воды, специфическим свойствам которой нельзя отказать в реальности, хотя они и не обнаруживаются в составляющих её газах, так обстоит и со специфической особенностью психического действия: его спонтанность нельзя исключить из психической реальности, хотя этого свойства и не содержится в тех конечных элементах, на которые психофизиолог расчленяет эту деятельность скальпелем своего ума.»
Этот метод является «отличительной чертой современной науки, стремящейся проникнуть в природу объектов своих исследований путем детального описания их развития», — говорит Дж. Лэдд. А автор «Элементов физиологической психологии» добавляет:
«Поистине, универсальный процесс «становления» был почти персонифицирован и обожествлен, чтобы стать основой всякого конечного и конкретного существования… Делаются попытки отнести все виды так называемого развития ума на счёт эволюции мозгового вещества под воздействием чисто физических и механических причин. Такой подход отрицает, что всякая истинная целостная единица, называемая разумом, должна рассматриваться как проходящая процесс развития в соответствии со своими собственными законами… С другой стороны, все попытки объяснить закономерное увеличение сложности и всесторонности ментальных явлений только физической эволюцией мозга, представляются для многих совершенно неприемлемыми. Мы без колебания относим себя именно к таким людям. Те факты опыта, которые показывают соответствие в ходе развития тела и разума, и даже определенную зависимость разума от тела в этом процессе, конечно, нужно признать; однако, они в той же мере совместимы и с другой точкой зрения на развитие ума. Этот другой взгляд имеет то дополнительное преимущество, что он оставляет место для многих других фактов опыта, которые очень трудно примирить с любой материалистической теорией. В целом, история каждого индивидуального опыта требует предположения, что истинная целостная сущность (разум) проходит процесс развития, соотносящийся с изменениями состояния или эволюцией мозга, и всё же, в соответствии со своей собственной природой и своими законами.»*
