Александр не успел прекратить зло в самом его начале. Он надеялся кроткими увещаниями обратить Ария на путь истины. Но когда эта мера оказалась недействительною, Александр, устрашаемый великостию зла, вынужден был, наконец, прибегнуть к средствам более верным. Пригласив епископов из Египта и Ливии, он составил в Александрии собор, на котором после обличения ереси общим приговором отцов собора еретики лишены своих мест, преданы проклятию и выгнаны из Александрии.
Осужденный Арий, почитая унижением для себя смягчить суд Церкви и справедливый гнев своего епископа раскаянием, прибег к новым козням, достойным его злого сердца. Он видел, что без помощи епископов ему невозможно исполнить своих замыслов, поэтому унизительными письмами просил некоторых из них защитить его от несправедливых, по его словам, притеснений со стороны Александра и разрешить от соборного осуждения. Из Александрии он удалился в Палестину и успел снискать здесь благоволение многих епископов, и в особенности сильное покровительство Евсевия, епископа никомидийского. Этот епископ ревностно защищал Ария перед прочими епископами и даже сам содействовал ему в распространении нечестивой ереси, которая потом заразила Палестину, Никомидию, Вифинию и другие области.
Александр, видя, что ересь Ария более и более распространяется, поспешил окружным посланием известить об этом своих сослужителей епископов. Он пишет, что появились в его Церкви люди нечестивые, которые стараются опровергать учение веры и возмущать мир Церкви; что Арий и его последователи вымышляют клеветы против Иисуса Христа, не верят Его Божественности и почитают Его равным тварям; ежедневно воздвигают гонения на служителей алтаря, соблазняют и обманывают простых и неопытных. Уведомляет, что все они осуждены собором и изгнаны из Александрии, но, рассеявшись по различным местам, обольстили многих православных епископов, из коих одни давали им пространные письма, а другие даже подписывались под их письменными изложениями веры и принимали их в свою Церковь. Кратко излагает учение ариан о лице Иисуса Христа, указывая на те места Писания, которые приводили они в защиту своих мнений; опровергает их, противополагая им также места Писания и учение Церкви о Божественности Иисуса Христа. Жалуется на их высокомерие, по которому они всех считают невеждами и только себя мудрыми. "И самые злые духи, – восклицает Александр, – не могут сносить их нечестия, ибо и они опасаются произносить нечестивые слова против Сына Божия". Кроткое послание Александра, вместо того, чтоб расположить епископов к принятию деятельных мер против зла, только породило между ними споры и распри. Евсевий никомидийский старался более и более воспламенять их. Он письмами убеждал многих епископов противостать Александру и, сильный при дворе, успел склонить многих из них на свою сторону. Предстоятели Церкви увлекли за собою и народ. Пораженный скорбию, при виде поруганной истины, но не имея довольно силы и власти противостать бесчисленному сонму неистовых развратителей, Александр решился, наконец, довести дело до сведения императора Константина Великого.
Император с крайним огорчением принял весть о нарушении мира в Церкви. Сообразуясь с кротким духом божественной веры, он написал к Александру и Арию письма, убеждая их примириться между собою.
Но зло так усилилось, что не могло быть прекращено убедительным письмом благочестивого императора. Арий и не думал о примирении с Александром.
Одно могло теперь возвратить мир взволнованной Церкви. Вся Церковь, через предстоятелей своих, должна была изложить веру, преданную ей Христом и апостолами Его, и решить, согласно ли с нею или нет новое учение, которое было предметом таких жарких споров. Положили принять это последнее средство, и царь послал ко всем епископам христианского мира грамоты, которыми призывал их на Вселенский собор в город Никею, в столицу Вифинской области.
До сих пор еще не было и не могло быть Вселенского собора; он стал возможен только теперь, когда все обширное государство находилось под властию одного царя, признававшего христианскую веру за веру истинную. Епископы со всей вселенной могли теперь беспрепятственно съезжаться и открыто рассуждать о делах Церкви. Эти дела признавались не менее важными, чем самые значительные дела государственные. И, действительно, обсуждению Церкви предстоял вопрос самый важный. Триста лет Церковь боролась и страдала за имя Христа, ее Божественного Основателя; благовестники понесли это имя в отдаленные страны; мученики умирали радостно за это святое имя, их крепость и упование; и вот теперь, когда, по-видимому, настало торжество веры христианской, когда она далеко распространилась и признана за веру истинную, тогда-то дерзают опровергать самую сущность ее, объявляя, что Христос Спаситель не есть предвечный Бог! Подобное событие должно было взволновать Церковь более, чем всякое внешнее гонение.
Епископы со всех стран с готовностью поспешили в Никею. Все издержки их путешествия и пребывания в Никее принимал на себя Константин. По дорогам были для них приготовлены переменные лошади. Прибыли епископы из Египта и Палестины, из Сирии и Месопотамии, Африки, областей Малой Азии, Греции, из Персии, Армении, Мизии и Дакии, от задунайских готфов, недавно обращенных в христианство; всех – более 300; их сопровождали и другие духовные лица, пресвитеры и диаконы. С западных стран прибыло немного епископов: римский епископ Сильвестр не мог приехать по причине старости и слабости, а прислал вместо себя двух пресвитеров; галликанский епископ был, как полагают, представителем и британской церкви; Осия кордовский представлял церковь испанскую. Он был человек очень уважаемый и пользовался доверием царя. Многие из прибывших епископов были известны всему христианскому миру святостию жизни и высокою мудростию; многие были прославлены Богом чудотворною силою; многие претерпели тяжкие страдания во время недавнего гонения и носили еще следы славных мучений за имя Христово. Эти твердые и верные служители Христа с радостию готовились вновь исповедывать имя Спасителя и Бога, от Которого не отреклись перед гонителями.