Возвратясь в пустыню свою, Антоний около себя собрал сонм другого рода мучеников – мучеников подвижничества. От монаха требовал Антоний полной нестяжательности. Один брат, отказавшись от мира и раздав свое имение нищим, оставил несколько денег для собственного употребления и пришел к Антонию. Узнав о сем, Антоний сказал ему: "Если ты хочешь быть монахом, то поди в такое-то село, купи мяса, обложи им нагое тело твое, и так приди сюда". Когда брат это сделал, то собаки и птицы терзали тело его. По возвращении к Антонию старец спросил его, исполнил ли его совет? Брат показал ему израненное тело свое. Преподобный Антоний сказал ему: так нападают демоны и терзают тех, которые, отрекшись от мира, хотят иметь деньги.
Опытный подвижник Антоний знал, что усиленные подвиги иногда не безопасны бывают для души. "Есть люди, – говорил он, – которые изнурили тело свое подвижничеством – и, однакож, удалились от Бога, ибо не имели рассудительности". Потому в обращении с иноками он позволял и послабление. Один зверолов, увидев, что Антоний шутил с братиею, соблазнился. Старец, подозвав его, сказал: "Положи стрелу на лук твой и натяни ее". Он сделал так. Старец говорит ему: "Еще натяни". Тот натянул еще. "Еще тяни", – сказал Антоний. "Если я через меру натяну лук, то он переломится", – сказал охотник. "Так, – сказал ему Антоний, – и в деле Божием, если мы сверх меры будем напрягать силы братии, то они скоро расстроются. Посему необходимо иногда давать хотя некоторое послабление братии".
Привлеченные славою Антония приходили к нему для беседы и мудрецы языческие. Незнакомый с ученостию мудрецов египетских, преподобный Антоний, просвещенный свыше, нередко изумлял мудрецов своею высокою мудростию. Не раз самонадеянные мудрецы, думавшие видеть в Антонии необразованного невежду, выходили от него посрамленные необыкновенными его ответами и сильными суждениями. Однажды пришли к нему два языческих философа, с намерением запутать его своими софизмами. Антоний по внешнему виду угадал в них философов. Не дожидаясь их вопросов, он сам спросил их: "Зачем вы, мудрецы, пришли ко мне – невежде?" – "Как невежде? – возразили философы. – Мы много слышали о твоей премудрости…" – "Послушайте, – прервал речь их Антоний, – если вы пришли к невежде в намерении посмеяться над ним, то это не стоило такого труда; если же к мудрецу, каким вы меня называете, то прошу вас подражать мне: мудрость добро, а добру как не подражать? Если бы я к вам пришел, то с вас бы взял пример. Но так как вы пришли ко мне, то будьте мудры подобно мне, будьте христианами". Философы, удивленные остротою ума Антония, удалились молча.
В другой раз пришли к нему диалектики. Между прочим разговором они упрекнули его в том, что у него нет книг. "Моя книга природа вещей, – отвечал Антоний, – она всегда готова, как скоро мне захочется читать слово Божие. Скажите вы мне, что прежде было – разум или письмена?" – "Конечно, разум", – отвечали диалектики! – "Стало быть, – сказал Антоний, – у кого есть неповрежденный разум, тому не нужны и письмена".
Слава Антония так была велика в пустынях египетских, что царь Константин назвал его своим другом, почтил посланиями и убеждал писать к себе о нуждах. Афанасий пишет также, что император Константин и дети его, Констанс и Констанций, письменно просили Антония, как отца, утешить их взаимным посланием. Долго Антоний, избегая славы мирской, не хотел исполнить сей просьбы. Потом, собрав братию своего монастыря, сказал: "Мирские цари пишут к нам письма. Христианам нечего удивляться тут, ибо хотя в мире различны состояния, но для всех одинакова участь рождения и смерти. То достойно всякого удивления, что сам Бог написал закон людям, и чрез Сына Своего обогатил Своим учением Церковь. Что инокам до посланий царских? Как принять мне сии послания, на которые я не умею отвечать обычными приветствиями?" По просьбе братии, представившей Антонию, что молчание его огорчит царей, решился писать к ним. Сначала Антоний хвалит их благочестие, потом дает совет не превозноситься тем, что они цари, не забывать, что они и при царском достоинстве подобные другим люди, и будут судимы от Христа. Наконец, внушает им быть правосудными и милосердными к подданным, прилагать попечение о бедных, и помнить о том, что един есть Царь над всеми и всех веков – Иисус Христос. Послание Антония, как говорит Афанасий, с великой радостью было принято при дворе.
Уже девяносто лет совершилось Антонию, когда пришло ему на мысль: есть ли в мире другой отшельник, столько лет подвизавшийся в пустыне. И в ту же ночь в сонном видении было открыто ему, что в глубине пустынь фиваидских есть старец, гораздо прежде его укрывшийся от мира и теперь совершенно забытый миром. Пробудившись, он тотчас взял свой посох и пошел искать дивного подвижника. Несколько дней блуждал он по страшной пустыне, с одним упованием на Бога, от Которого чаял указания пути к жилищу неведомого отшельника, – наконец, по следу зверя, дошел до вертепа, где укрывался Павел Фивейский. Свидание двух великих старцев было необычайно трогательно. Преподобный Павел, услышав шум шагов, заградил вход во свою пещеру; но великий пришелец, простершись у порога, пребыл до полудня в таком положении, умоляя затворника отворить для него пещеру. "Ты знаешь, – говорил он, – кто я, откуда и зачем пришел. Знаю, что я недостоин видеть тебя, но не отойду, пока не увижу. Умру здесь, у порога твоего, и ты, по крайней мере, погребешь мое тело!" – "Кто просит угрозами?" – отвечал голос из пещеры. Но вслед за тем вход был открыт, и оба великие старца, никогда прежде не видавшиеся и не слыхавшие друг о друге, облобызались, как давно знакомые, и даже назвали один другого по имени. После взаимных приветствий началась дружеская беседа, и св. Павел так говорил великому гостю своему: "И вот человек, которого ты с таким трудом отыскивал: дряхлый старец, с убеленными волосами, готовый сделаться горстью праха. Но скажи мне, что нового в роде человеческом? Поддерживаются ли древние города новыми зданиями? Как управляется империя? Есть ли и доселе чтители демонов?" Во время этой беседы внезапно прилетел ворон к пещере и положил целый хлеб пред святыми старцами. "Как благовременно! – воскликнул преподобный Павел. – Благ Господь: Он послал снедь рабам своим! Уже шестьдесят лет получаю я по полухлебу, но с твоим приходом Иисус Христос удвоил часть мою". Подкрепившись богодарованною пищею, свв. друзья провели ночь во бдении и молитве. На утро св. Павел сказал св. Антонию: "Брат мой! Я знаю, что ты давно в стране этой, и Господь обещал мне, что я узрю тебя. Теперь близок час моего успокоения, и Он послал тебя погребсти мое тело". Когда же преподобный Антоний с горькими слезами начал умолять его – не оставлять одного здесь, но взять с собою, тогда Павел отвечал ему: "Не ищи своей только пользы; твой пример нужен еще и для братии. Прошу тебя, иди и принеси мне мантию, подаренную тебе епископом Афанасием, и ею покрой мое тело". Последнее прошение было только предлогом к удалению Антония, потому что Павел видел, как трудно будет перенести ему кончину друга своего. Но св. Антоний поспешил исполнить волю его, и немедленно возвратился в свою обитель. Там радостно встретили его братия, не знавшие, куда скрывался от них авва; но на все их вопросы он отвечал восклицаниями: "Горе мне, бедному грешнику! Недостоин я имени пустынника! Я видел Илию, я видел Иоанна в пустыне, я видел Павла в раю!" Ученики хотели яснее узнать, о ком говорит он; но св. старец отвечал им: "Есть время говорить и время молчать", и снова устремился в путь, взяв с собою мантию. Но на пути узрел душу Павлову, возносимую на небо ангелами, и, припавши к земле, восклицал со слезами: "Павел! Зачем оставляешь меня? Еще я не простился с тобою. Зачем я так поздно узнал и так скоро лишился тебя?" Потом ускорил к пещере и там обрел св. мощи затворника в молитвенном положении. Львы ископали могилу для почившего праведника, а св. Антоний, погребши тело друга своего, взял с собою пальмовую одежду его и после облачался в нее во дни самых светлых праздников. В постоянных подвигах самоумерщвления и в заботе о спасении ближних протекла жизнь великого Антония. Почувствовав приближение кончины, он призвал своих двух учеников, пятнадцать лет служивших ему. "Наконец, любезные дети, – сказал он им уже слабым голосом, – наступил час, в который я, по слову Божию, отхожу ко отцам моим. Уже Господь зовет меня; уже я желаю видеть небесное. Заклинаю вас, чада сердца моего, не погубите плодов, приобретенных вашими долговременными трудами; помните, каким вы подвергались искушениям от демонов, и вы знаете, как злобные коварства их, так и бессилие против благочестия. Любите от всего сердца Господа вашего Иисуса Христа. Никогда не забывайте наставлений моих. Постоянно помышляйте о том, что вы всякий день можете умереть. Если имеете любовь ко мне, если считаете меня отцом своим, если хотите чем-либо ответить нежнейшей любви моей к вам, – заклинаю вас, не носите моего тела в Египет, дабы оно не осталось в каком-либо доме. Погребите меня здесь, и никому не говорите о месте моего погребения. Я уповаю, что в день воскресения оно восстанет нетленным. Прощайте, возлюбленные дети, ваш Антоний идет в путь, и более не будет уже с вами". После сих слов равноангельская душа его отошла ко Господу; на лице его сияла светлая радость. Это было 17 января 355 года.
