Фасций Киприан, карфагенянин, был сын богатого сенатора-язычника, поэтому и воспитан был в язычестве. Пристрастившись к наукам, он еще в молодых годах прославился своею ученостью. "Знаменитый ритор", он был избран преподавателем красноречия и философии в Карфагене. До 40 лет своей жизни он жил в роскоши, любил пиры, общественные удовольствия и часто собирал в свое богатое загородное поместье друзей и учеников, любивших и почитавших его. Однако же, удовлетворения, которые встречал Киприан в счастливой обстановке своей жизни, не заглушали в нем стремлений к удовлетворению высшему, чем то, которое может доставить даже самая счастливая мирская жизнь. Он жаждал истины и не находил ее в выводах языческого миросозерцания. В это время Промыслом Божиим устроилось спасительное для невольно заблуждавшегося язычника знакомство и сближение с одним христианским пресвитером, Цецилием, который, среди беседы, убедил ученого язычника в том, что только христианскому учению доступно дать истинное знание человеку и указать ему путь к истинному счастию и спасению.
По обращении своем, Киприан в благодарственное воспоминание о просветившем его пресвитере Цецилии присоединил к своему имени его имя и стал называться Фасцием Цецилием Киприаном. Приняв крещение, он совершенно изменил жизнь свою: расточаемое прежде на удовольствия богатство стал употреблять на помощь бедным, все время посвящать изучению свящ. писания и молитве. Единственным стремлением его и пламенным старанием было – жить достойно звания христианина, все прочее в мире потеряло для него всякое значение. "Кто выше века сего, – пишет он, – тот ничего уже не может от него ни желать, ни требовать. Как скоро душа познает своего Творца, то она становится превыше всего земного величия. Не может быть скуден тот, чье сердце обогащено небесными благами. Украшенные золотом своды и дорогие мраморные дворцы покажутся тебе скудными, как скоро узнаешь, что прежде всего должно украшать себя самого, как драгоценнейший для себя дом – тот, в котором, как в храме, обитает Господь, в котором утвердил жилище Свое Дух Святой. Украсим этот дом красотою непорочности, освятим его светом правды. Не разрушится этот дом от ветхости: украшения его никогда не помрачатся. Они только могут принять лучший вид при воскресении тела".
Вскоре усердие к вере и высокая жизнь Киприана привлекли на него внимание и возбудили уважение к нему христиан; через два года после крещения он был поставлен пресвитером, а через год после того, когда умер карфагенский епископ Донат, все пожелали, чтобы Киприан был поставлен на его место. Не считая себя достойным этого высокого сана, Киприан отказывался принять его, но когда христиане, окружив его дом, стали настаивать, восклицая: "Или Киприана, или никого!" – то он решился, наконец, уступить просьбам их.
Таким образом, приняв на себя "судом Божиим и любовию народа" обязанности пастыря Церкви, Киприан ревностно предался исполнению их и, пользуясь спокойным внешним состоянием Церкви в этот последний год царствования, покровительствовавшего христианам императора Филиппа, озаботился преимущественно устроением внутреннего его благочиния. Это было необходимо при том состоянии, в котором находилось тогда в Африке общество христиан. Успокоенные в продолжение нескольких лет от гонения, которое поддерживало их в напряженном бодрствовании, они стали равнодушнее к вере, сближаясь с язычниками, вступали в брачные союзы с ними, принимали участие в языческих общественных развлечениях, посещали их зрелища; присоединяясь к их образу жизни, перестали чуждаться роскоши, особенно в женщинах стала распространяться страсть к роскошным нарядам и к развлечениям в ущерб благотворительности и милосердия. Против всего этого с твердостью восстал Киприан и примером собственной жизни и словом возбуждал в своей пастве подобающее истинным христианам отношение к своим обязанностям.
Пастырская деятельность святителя была остановлена ужасами нового гонения, о котором было возвещено в видении Киприану… В Карфагене был получен указ Декия о строгом преследовании христиан, которых он считал врагами государства. В Риме уже принял мученическую смерть епископ Фабиан, и римские христиане, уведомляя Киприана о всем, что происходило в Риме, убеждали его скрыться на время, чтобы не подвергать опасности свою жизнь в то время, когда она могла быть особенно нужною для Церкви.
Между тем, и в Карфагене возобновилась вражда со стороны язычников, вообще усиленно преследовавших обратившихся из язычества в христианскую веру людей, занимавших в обществе почетное место или замечательных по уму и учености. Поэтому и теперь в особенности против Киприана было направлено их раздражение, и все язычники в Карфагене громогласно стали требовать казни пастыря христианской Церкви, рассчитывая, что со смертию его ослабеет сила их противодействия; христиане, слыша ужасные крики: "Киприана львам! Киприана львам, на съедение!" – раздававшиеся на площадях и в цирках, приступили с мольбами к своему епископу, чтобы он поберег свою драгоценную жизнь и удалился хотя на время, надеясь вместе с тем, что с его удалением утихнет вообще гонение, направленное в особенности против него.
