Голод в стране побудил государство начать конфисковать ценности у церкви. В феврале 1922 года выходит в свет декрет ВЦИК «О порядке изъятия ценностей, находящихся в пользовании групп верующих». Данный декрет касался, в первую очередь, Русской Православный Церкви, хотя католиков он тоже задел. Впрочем, Католическая Церковь успела заранее обеспечить себе тылы, и многие католические ценности были надёжно спрятаны, либо перевезены за границу. При конфискации же церковной утвари, власти столкнулись с самоотверженным сопротивлением прихожан католических храмов. Но что могла сделать жалкая кучка верующих против государственной машины? В те же годы арестованным священникам были вынесены первые приговоры, большинством из которых священники приговаривались к длительным срокам заключения, а в ряде случаев – к расстрелу.
Всего в Советском Союзе в 1918 – 1939 гг. было репрессировано около 470 католических священников [423]. Часть из них была расстреляна, часть сгинула в тюрьмах и лагерях, те же, кому посчастливилось выйти на свободу, покинули страну. Впрочем, некоторые священники несмотря ни на что оставались в СССР и служили тайно.
В 1936 году у верующих блеснула, было, слабая надежда на восстановление своих прав и на открытие недавно закрытых церковных зданий. Связаны эти надежды были с принятием VIII чрезвычайным съездом Советов 5 декабря 1936 года новой Конституции СССР (получившей в народе названия «Сталинской конституции», а так же «конституции победившего социализма»). В статье 124 новой Конституции, помимо подтверждения отделения церкви от государства и школы от церкви, была провозглашена так же религиозная свобода в стране. Конституция даровала духовенству право избирать и быть избранным, следовательно, уровняла духовных лиц с остальными гражданами государства. Впрочем, в прессе скоро были даны официальные разъяснения по данному вопросу. В частности, было сказано, что Церковь как религиозная структура «по причинам её реакционного характера» не может считаться общественной организацией, следовательно, никакого возрождения религиозных общин в Советском Союзе не планируется.
Если до 1917 года только в одной столице Российской империи – Санкт-Петербурге действовало 68 приходских и приписных церквей и часовен [424], то 1939 году на территории всей РСФСР оставалось только два действующих католических храма – св. Людовика в Москве и Лурдской Богоматери в Ленинграде. Эти храмы получили статус «церквей при французских посольствах», и их деятельность как «церквей для иностранных дипработников» тщательно контролировалась властями. Прочие католические храмы были закрыты.
В Украинской ССР до середины 40-х годов действовала ещё Украинская грекокатолическая церковь, однако её деятельность была запрещена на так называемом Львовском «соборе» проходившем в 1946 году по инициативе властей. На этом «соборе» не было ни одного грекокатолического епископа. В обход получения согласия самих грекокатоликов было принято решение об их насильственном присоединении к православию.
О нескольких ярких эпизодах жизни русских католиков в Советском Союзе рассказывает в своей книге «Католическая церковь и Россия» священник Сергей Голованов: «В 1956 году после хрущевской амнистии на свободу вышли оставшиеся в живых сестры абрикосовской общины. Нора Рубашова и Вера Городец вернулись в Москву. Валентина Кузнецова и Софья Эйсмонт поселились в Вильнюсе. Квартира Норы Николаевны Рубашовой (1909-1987) стала духовным очагом возрождавшегося католичества. Нора Николаевна, в монашестве «Екатерина Сиенская», происходила из состоятельной еврейской семьи. В 1926 г. она была крещена священником восточного обряда о. Сергием Соловьевым. После реабилитации она сумела начать подпольную деятельность доминиканской общины терциариев (мирян) и проповедь в среде интеллигенции (главным образом, еврейского происхождения). Поддерживала духовные связи с латинскими священниками из Прибалтики. Несколько ее воспитанников стали в 70-е и 80-е гг. священниками и иеромонахами латинского обряда.
Под ее влиянием обратился в католичество один из ближайших помощников православного протоиерея о. Александра Меня Владимир Никифоров (Фельдман). В 1981 году, находясь в туристической поездке по Чехословакии, был тайно рукоположен в католические священники. Узнав об этом, о. Александр прекратил с ним общение. О. Никифоров покинул приход Меня, уведя с собой единомышленников, с которыми основал подпольный католический приход, где службы совершались на русском языке по латинскому обряду. В 1983 году он был арестован вместе с женой Тамарой, и находился под следствием. Позже был выпущен в эмиграцию.
Русскоязычные католические общины римского обряда продолжали подпольно существовать вплоть до перестройки, когда были легализованы» [425].
Даже в самые тяжёлые для католиков СССР годы жизнь католической общины нашей страны полностью не останавливалась. Так, известно, что в 1945 году в Ленинград прибыл американский католический священник о. Леопольд Браун. С 1946 года в Ленинграде работал о. Йозас Казлас – латыш по национальности. Он произвёл ремонт храма и наладил приходскую жизнь местной римско-католической общины.
Так как Католическая Церковь в России была оторвана от остального мира во времена советской власти, то все нововведения, вводимые католиками на Западе, доходили до нашей страны в последнюю очередь. Если за рубежом, после II Ватиканского Собора, начиная с 70-х годов XX века Святые Мессы и остальные службы велись уже преимущественно на родных языках прихожан приходов этих стран, то в СССР католики ещё долго по-прежнему служили на латыни, т.к. официальных переводов на русский язык богослужебных католических книг ещё не было сделано к тому времени. Отсутствовала какая-либо официальная статистика по прихожанам, ибо большинство верующих исповедовало свою религию тайно, поэтому, сколько именно проживало католиков в Советском Союзе – доподлинно неизвестно.
