Из-за наплыва русских католиков византийского обряда, в Риме была создана семинария византийского обряда «Руссикум», где преподавали и учились русские эмигранты, ожидая падения большевистского режима и скорого возвращения на родину. «Русскую литературу там читал известный филолог и поэт Вячеслав Иванов, который в 1926 году пред алтарем св. Вячеслава в Римском Соборе св. Петра прочел специальную формулу присоединения к Католической церкви, составленную Владимиром Соловьевым. После этого, по его словам «в первый раз почувствовал себя православным в полном смысле этого слова» [417].
Что же происходило в эти годы с Католической церковью в Советской России? Сразу после Революции (которая в первый момент не была оценена многими гражданами должным образом, а часто воспринималась просто как очередной мятеж), католикам стало жить как будто бы легче. Например, 30 мая 1918 года по улицам Санкт-Петербурга в праздник Тела и Крови Христовой прошла процессия со Святыми Дарами. Раньше проводить подобные мероприятия в России, католикам было строго запрещено. Однако вскоре дала о себе знать политика новых властей, направленная на борьбу с религиозной идеологией. Да, безусловно, главным идеологическим врагом большевистского режима была РПЦ, однако остальные религии тоже не вписывались в новую, создаваемую властями, картину советской жизни.
Началось всё с выпуска знаменитого декрета Совнаркома «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января 1918 года. Тот факт, что Православная Церковь лишилась в одночасье государственной монополии на духовную власть, было положительно воспринято как представителями прогрессивной мыслящей интеллигенцией в целом, так и адептами неправославных религиозных объединений в частности. Собственно, обрадовались этому декрету даже некоторые православные, которым надоела государственная опека и контроль над их духовной жизнью.
Но уже в августе того же года выходит в свет дополнение к этому декрету – инструкция Наркомата юстиции «о порядке проведения в жизнь декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви» [418].
Эта официальная бумага провозглашала «народным достоянием» всё церковное имущество, включая здания храмов, а так же лишала религиозные организации прав юридического лица. Теперь у государства появились узаконенные основания конфисковать у церкви её движимое и недвижимое имущество. Однако в первые годы новая власть практически не пользовалась этим правом, и передавала это имущество церкви на правах безвозмездной аренды.
Католики же часто воспринимались властями как жертвы православно-самодержавного строя, поэтому им жилось даже первое время лучше, чем православным. Впрочем, несмотря на обрушившиеся на православие государственные репрессии, сами православные относились к антиправославной политике большевиков часто даже весьма прохладно и индифферентно. Солженицын, осмысливая ту эпоху, писал: «…русская Церковь в роковую для родины эпоху допустила себя быть безвольным придатком государства, упустила духовно направлять народ, не смогла очистить и защитить русский дух перед годами ярости и смуты. И если по сегодня сатанинский режим душит страну и грозит задушить весь мир, то из первых виновных в этом – мы, русские православные» [419].
Экзарх католиков восточного обряда Леонид Фёдоров, проживая в Петрограде и являясь сам очевидцем происходящих событий, писал: «Латинский клир поражён той пассивностью нашего народа, с какой он позволяет кучке негодяев осквернять свои величайшие святыни, и из того заключает, что у русского человека пропала вера» [420].
Католики в России за века имперского царизма привыкли к положению едва терпимых властями граждан. Временное правительство дало им полную свободу, но само это правительство продержалась у руля власти весьма недолго, так что католики не успели привыкнуть к своему новому положению. Поэтому первые репрессии советских властей прошли для них малозаметно, т.к. ждать подвоха от государства было у них в крови ещё с царских времён.
Католическая Церковь в России в первые годы Советской власти, надеясь на скорое падение большевистского режима, пытается заручиться поддержкой правительств других стран. Одним словом, «были созданы предпосылки для сильной зависимости положения Церкви от внешнеполитической ситуации» [421]. Уже с конца 10-х и начала 20-х годов начались первые имущественные споры русских католиков с властями и произошли первые аресты католических священников. В 1919 году был арестован, а затем выслан из страны митрополит фон Ропп, 2 апреля 1920 г. был арестован архиепископ Ян Цепляк, а после митинга на площади у церкви Св. Екатерины в Петрограде, который был прерван и разогнан милицией, были арестованы и некоторые рядовые католики-миряне.
Параллельно в это же время в стране царствуют разруха и голод. Экзарх Леонид Фёдоров писал в письме своему коллеге, другому католическому священнику: «Вашему покорному слуге, «экзарху российскому, протопресвитеру и протонотарию апостольскому» приходилось в 1918-1919 гг. голодать до того, что тряслись руки и колени, и приходилось до сих пор рубить и колоть дрова, ломать на дрова дома и заборы, быть молотобойцем в кузнице, возить тачки с поклажей и мусором, разрабатывать огороды и дежурить на них по ночам… Только милостью Божией могу я объяснить себе, что ещё не умер и не приведён в полную негодность, несмотря на анемию и подагрический ревматизм, который грызёт меня, как крыса старое дерево» [422].
